Он дразнил ее, мучил, возбуждал в ней жажду с поразительной опытностью и искусством, а сам оставался холодным и отстраненным. Но вдруг Меган почувствовала, как стальной самоконтроль начал давать трещины. Тео пробормотал какое-то резкое, невнятное слово на греческом, его ладони напряглись, сжались, их мучительная и сладкая ласка стала почти грубой, и девушка ахнула и застонала, когда он ущипнул нежные, возбужденные соски, сильно сжал их и принялся перекатывать между пальцами, вызывая в ней жгучее наслаждение. Выгибаясь под его руками, Меган с острым удовлетворением поняла, что обладает достаточной властью, чтобы он потерял голову.

– Черт бы тебя побрал, – выдохнул он, обжигая горячим дыханием ее щеку. – Откуда ты такая взялась – из рая или из преисподней? Ты провоцируешь меня своим острым язычком и дразнишь холодными улыбочками. Я хочу тебя и не обрету спокойствия, пока не овладею тобой…

Его голова снова склонилась над ней, и его губы впились в нее в таком бешеном и жадном поцелуе, что ее губы раскрылись в беспомощной капитуляции и подчинились движениям его языка, исследующего каждый сладкий, секретный уголок. Он стянул бретельку купальника с ее плеча, обнажил одну грудь и стиснул пальцами. Своим телом он крепко прижал Меган к доске, заставляя ее бедра раздвинуться, двигаясь так, словно они уже занимались любовью…

– Тео?..

Голосок Элени, донесшийся из коридора, заставил их мгновенно отпрянуть друг от друга. Пробормотав приглушенное проклятие, он соскочил с доски, быстро отошел к одному из стоящих рядом тренажеров и небрежно облокотился на него, а Меган принялась торопливо поправлять свой купальник, со смущением осознавая, что ее щеки заливает яркий румянец. Она рассчитывала лишь на то, что Элени сочтет ее пылающее лицо результатом интенсивной разминки. Когда дверь тренажерного зала открылась, она уже как ни в чем не бывало продолжала свои отжимания на доске, а Тео сидел неподалеку и бесстрастно наблюдал за ней.

– А!.. Вот вы где…

Голос Элени прозвучал неуверенно. Похоже, девушка не очень-то обрадовалась, застав их вдвоем.

– Тео, тетя София послала меня найти тебя.

– Что ей нужно?

– Я… я не знаю. Что-то насчет ужина, мне кажется.

– За каким чертом ей тогда понадобился я? – спросил добродушно Тео и утомленно вздохнул. – Ну ладно, agape mou, [6] я иду. Увидимся позже, – негромко бросил он Меган.

Она так и не поняла, что именно прозвучало в этих словах – обещание или угроза.

Меган, стояла перед большим зеркалом в своей комнате и смотрела на знакомое отражение так, словно видела совершенно незнакомую женщину. И дело не в позолоченной южным солнцем коже, которая сейчас, казалось, отливала яркой бронзой, оттененная белоснежным кружевом белья, и не в упругих от ежедневных упражнений стройных и длинных ногах – Меган не оставляло ощущение, что на ее теле горит клеймо, оставленное ласками Тео, клеймо, говорящее о его собственности.

Его слова эхом звучали у нее в голове – не обрету спокойствия, пока не овладею тобой… Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, но так и не смогла избавиться от тех образов, которые вызывали в ней эти слова. Она же, похоже, больше никогда не сумеет обрести спокойствия: ее тело ныло от голода, который мог утолить только он один, но она знала, что, если сдастся и покорится, он возьмет ее только для того, чтобы утолить свою похоть – и ничего больше. А для нее этого слишком мало.

«Дура! – обругала она себя, открыла глаза и уставилась на свое отражение в зеркале. – Неужели ты смеешь надеяться, что он может относиться к тебе как-то иначе? Он использует женщин. Ты же сама видела, что пишут о нем в газетах. Почему тебе кажется, что все это неправда? Вокруг него всегда толпятся женщины, которым ты и в подметки не годишься. Скорее всего, он женится на Элени, потому что она молоденькая, очаровательная и послушная, воспитанная в патриархальных греческих традициях, она будет сидеть дома, рожать детей и не станет устраивать скандалов, если он будет ей изменять, а он обязательно будет ей изменять, снова и снова. И любая женщина, которая будет достаточно глупа, чтобы влюбиться в него, получит именно то, чего она заслуживает!»

Нетерпеливым движением она смахнула с щеки одинокую слезинку и тщательно подкрасила ресницы. Вот так все и будет, решительно сказала она про себя: как потекшую тушь, подправит она тот урон, который был нанесен ее чувству самоуважения, и никогда не допустит подобного вновь. И не позволит себе влюбиться в этого мужчину!

Натянув платье и застегнув молнию, Меган снова остановилась перед зеркалом и слегка нахмурилась. Не совершает ли она ошибку, надевая это платье? С момента прибытия Гиоргиоса и Софии семейный ужин стал носить довольно формальный характер, несмотря на то, что Дакис всегда приходил к столу в обычной одежде, иногда даже в шортах. Она тоже надевала что-нибудь очень простое – в ее гардеробе не было ничего такого, что могло сравниться с теми баснословно дорогими нарядами, в которых женщины этой семьи выходили к ужину.

Платье принадлежало Кэти, и сестра чуть ли не силой заставила Меган взять его с собой на Кипр. Оно было ослепительно красного цвета, ярко-алого – цвета, который буквально резал глаза. К счастью, поскольку она была немножко худее Кэти, глубокое декольте не выглядело слишком вызывающим, но, так как Меган была на несколько сантиметров выше сестры, юбка казалась ужасно короткой. Сегодня вечером ее появление заставит кое-кого вскинуть брови, это уж точно!

Ну и что с того? Она дерзко посмотрела на себя в зеркало. Раз они считают ее маленькой расчетливой стервой, охотницей за чужими деньгами, она будет вести себя соответственно. С вызовом гюжав плечами, Меган отвернулась от зеркала и глубоко вздохнула, настраиваясь на предстоящий вечер.

Еще с лестницы она услышала голоса, доносящиеся из большой гостиной, множество голосов. Озабоченная морщинка появилась у нее между бровями. Никто и не подумал предупредить ее, что к ужину ожидаются новые гости.

Она уже успела спуститься, когда дверь гостиной открылась и в холл величественно вплыла София, разодетая как на бал: в длинном, до самого пола, вечернем платье из черного атласа, шуршащего при каждом шаге. На тощей шее болталось удивительно безвкусное колье из мелких бриллиантов. Увидев Меган, она резко остановилась, осмотрела девушку острыми маленькими глазками-бусинками, и ее лицо исказила гримаса возмущения при виде столь вызывающе короткого, ярко-красного наряда.

– Разве Элен и не сказала вам, что сегодня вечером следовало одеться поприличнее? – надменно спросила София, глядя на Меган сверху вниз. – Мы чествуем ее родителей.

Меган почувствовала, как щеки ее слегка порозовели.

– Нет, она ничего не сказала.

Нарочно, наверное? Да наверняка! Юная гречаночка вряд ли забыла о торжественном ужине в честь ее родителей. Значит, у этой маленькой кошечки тоже имеются коготки.

– Вы должны переодеться, и как можно скорее, – приказала София, делая величественный жест рукой. – И, будьте добры, поспешите, вы уже заставили нас всех ждать.

Меган язвительно усмехнулась.

– О, как мне жаль! Думаю, мне лучше остаться так, я уверена, никто даже не обратит внимания.

И, гордо подняв голову, она пересекла холл, громко стуча по мраморному полу одолженными у Кэти высоченными шпильками.

У открытых дверей гостиной она невольно замедлила шаги и нерешительно остановилась. Разговоры в гостиной разом стихли, и все головы повернулись в ее сторону. Слова Софии о званом вечере и необходимости вечерних нарядов оказались вовсе не преувеличением – все люди, находившиеся в гостиной, выглядели так, словно собрались по меньшей мере на премьеру в оперу. Мужчины были одеты в официальные черные смокинги, а женщины, так же как и София, в роскошные наряды из шелка или атласа темных изысканных тонов. Драгоценностей на них было такое количество, что ими можно было заполнить банковский сейф.